Но я скучал по ней так же сильно, даже если не больше, и это не пройдет, пока мы снова не будем вместе.

— Я тоже скучаю по тебе. Больше чем луна скучает по звездам, — произнес я. Я практически мог слышать улыбку Мэгги через телефон.

— Больше, чем волны скучают по пляжу, — добавила она, смеясь.

— Больше чем гамбургер скучает по кетчупу, — захихикал я.

— Ты такой слабак, Клэйтон Рид. Все это заставляет меня хотеть проблеваться, — сказала она, издавая рвотный звук.

— Ты любишь это, — подразнил я.

— Нет, я люблю тебя, — выдохнула Мэгги тихо три слова лишь для меня.

— Я люблю тебя Мэгги Мэй Янг. Навечно.

ГЛАВА 2

— Мэгги —

Как я предполагала жить в комнате, размером со шкаф своих родителей? Здесь можно задохнуться. Как люди могут сосуществовать в таких стесненных условиях, не прибегая к жестокости, чтобы выжить?

Я не смогу уместить здесь и половину своих вещей, которые привезла сюда с собой из дома! Я волнуюсь! Так чертовски волнуюсь!

Папа опустил тяжелую руку на мое плечо и огляделся. Мама все еще внизу, сидит в машине, нуждаясь в дополнительной минуте, чтобы успокоиться, прежде чем оставить свою «малышку» одну в этом большом колледже.

— Это удобно, — говорит папа, вкладывая слишком много оптимизма в свой голос, в нем не было ничего кроме фальши.

— Удобно, как в тюремной камере, — пробормотала я, уронив свой рюкзак на маленькую кровать. Здесь две маленькие кровати, разделенные меньше чем пятью шагами. Два стола, прижатых к противоположной стене. Шкафы были встроены в стену и были широко раскрыты, без дверей, хотя один был прикрыт занавеской для душа (мы разберемся с этим позже). В углу была небольшая раковина с зеркалом, висящим над ней, и дверь рядом с ней вела в ванную комнату, заполненную плесенью.

— Давай, Мэгги Мэй, это не так плохо. Это обряд первокурсников. Ты получаешь худшую комнату в кампусе. Напоминает выбраковку животных в стаде. Считай, что это выживание наиболее приспособленной молодежи, — произнес папа в восторге, опуская коробку на мой стол.

Моя соседка, очевидно, уже приехала. Тяжело не заметить ярко-розовое стеганое одеяло и постеры Джастина Бибера на ее стороне комнаты. Боже, как я собираюсь дышать одним и тем же несвежим воздухом с кем-то, кто слушает Джастина-черт-его-побери-Бибера?

Я должна влиться в свою собственную версию ада в колледже.

— Вот остальные твои вещи, милая, — сказала мама. Ее голос немного натянутый и приглушен от ее недавнего приступ плача. Она оглядела комнату, и ее лицо выражало тот же ужасный шок, который я знала, был на моем несколько минут назад.

— Это твоя комната? — спросила она ошеломленно.

Мой отец шикнул на нее себе под нос.

— Не начинай, Лаура. Комната хорошая. Мэгги будет в порядке, — кратко сказал папа, удивляя меня резкостью в своем тоне, направленной в сторону моей мамы. Но я знала, это было больше связано с его синдромом пустого гнезда. Он пытался найти выход из чертовски трудного положения.

Мама потерла глаза и послала мне небольшую улыбку.

— Нет, ты прав, Марти. Все в порядке. Мэгги отлично справится. Все будет... отлично! — произнесла она с вынужденным энтузиазмом, и было очевидно, она этого не чувствует.

Проблема единственных детей в семье заключается в том, что твои родители цепляются за тебя чересчур крепко каждый раз, когда ты пытаешься улететь. Даже если они хотят лучшего для тебя, они тратят больше времени, стараясь удержать твои ноги на земле, нежели толкая головой к небу.

Я знала, родители хотели, чтобы я жила своей жизнью. Они хотели, чтобы я ходила в школу и хорошо справлялась с учебой, чтобы я заставила их гордиться, и все остальное, что пишут на открытках «Холмарк». [2] Но думаю, для двух людей, стоящих передо мной, пытающихся скрыть, какими отчаянно несчастными они были, теряя свою «маленькую девочку», идеи выглядели лучше на бумаге, чем в реальной жизни.

— Так, где соседка? — спросила мама, садясь на край моей тесной кровати. Я снова посмотрела на постеры Джастина Бибера и постаралась не содрогнуться.

— Не знаю. Еще не видела ее. — Я разговаривала с Эшли Маккоул, очевидно, любящей Бибера соседкой, несколько недель назад. По телефону она казалась милой, если не немного веселой. Но я пожала плечами, не столько взволновано, столько нервно. Мы разговаривали около двадцати минут. Обменивались банальной информацией, например, о том, где мы жили, и кто привезет холодильник, а кто микроволновку.

Но я не подумала о том, чтобы спросить, нет ли у нее одержимости цветом, выжигающим глаза, и очень плохой поп-музыкой. Дерьмо, она прикрыла свой шкаф занавесками для душа с Русалочкой.

Я буду жить с пятилетней девочкой?

— У нее есть довольно милые вещи, — заметила мама, осматривая все маленькие безделушки, которые покрывали стол Эшли. Она подняла ярко-розовый снежный шар, а внутри были ушки Микки Мауса, и встряхнула его.

— Кто-то очень любит мультфильмы, — прокомментировал папа, осматриваясь. Он был прав, казалось, Уолт Дисней пронесся по моей комнате в общежитии. Помимо переизбытка Бибера, на подушках был Чеширский кот, и коллекция фарфоровых диснеевских принцесс на полке.

Мои плакаты с «Pixies» [3] и «The Cure» [4] точно схлестнуться с ним.

— Ты, должно быть, Мэгги! — услышала я за спиной, после чего воздух наполнил девичий визг. Я была ослеплена крошечной девушкой с вьющимися каштановыми кудрями и ярко-розовой футболкой со словом принцесса, написанной блестками.

Я непроизвольно обняла руками свою чрезвычайно возбужденную соседку, машинально похлопывая ее по спине, потому что я не знала, что еще сделать со всем... этим.

— В последний раз, когда я проверяла, я была ею, — ответила я шутливо, осматривая милую внешность Эшли Маккоул - своей соседки с очевидным фетишем Диснея.

Ее улыбка была широкой и странно заразной. Я почувствовала, как мои губы растянулись, и улыбнулась в ответ.

— Меня зовут Эшли! Я так рада, что ты здесь! Я не могла просто сидеть, была так взволнована от встречи с тобой! И теперь ты здесь! — произнесла она, ее слова вылетели в поспешной суете.

Зашли мои родители и пожали ее руку. Они улыбнулись такой-счастливой-и-на-грани-пугающей Эшли.

— Мы родители Мэгги. Меня зовут Лаура, а это ее отец, Марти. Мы просто любовались вашими фигурками, — сказала моя мама, незначительно расслабляясь, будто зависимость Эшли на повышенный уровень сахара заставил ее чувствовать себя лучше, из-за того, что она оставляет меня одну в ужасном мире, известным как Университет Джеймса Мэдисона.

Эшли подскочила на ноги, ее волосы подпрыгивают вокруг ее лица в форме сердечка. Ее зеленые глаза искрились с еле сдерживаемым энтузиазмом. Эта девушка была как выстрел адреналина, после того, как ваше сердце остановилось. Она делает вас немного дерганными.

Но она была милой, и, может быть, просто может быть, я смогу стерпеть пялящихся на меня Простока и Ариэль, пока сплю.

— Я могу помочь тебе распаковаться! Я великолепна в организации и координации цвета! Ох, мне нравится твое одеяло! Это матрас из пенополиуретановой пены с эффектом памяти? Я завидую!

Не дождавшись моего разрешения, Эшли сорвала ленту с ближайшей к ней коробки и начала все из нее вытаскивать.

Я могла там только стоять и глупо моргать. Не думаю, что у меня был вариант не понравиться моей новой соседке. Она не давала мне время думать о том, раздражает она меня или нет. Черт, она уже утомила меня, а ведь прошло всего лишь пять минут.

— Я думаю, это наша реплика, Лаура, — сказал мой отец, беря мою мать под локоть. Я приготовилась к слезам. Я видела, как глаза мамы остекленели снова, и я беспокоилась, что если она начнет, а потом и я начну, и тогда нас будет уже две плачущих идиотки, пока моя сумасшедше счастливая соседка расставляет книги в алфавитном порядке на полке.